Это трагедия со счастливым
концом. На драматических состязаниях в Афинах был обычай: каждый поэт
представлял «трилогию», три трагедии, иногда даже подхватывающие друг
друга по темам (как у Эсхила), а после них, для разрядки мрачного
настроения - «сатировскую драму», где герои и действие были тоже из
мифов, но хор непременно состоял из веселых сатиров, козлоногих и
хвостатых спутников бога вина Диониса; соответственно и сюжет для нее
выбирался веселый и сказочный. Но приспособить хор сатиров можно было не
ко всякому мифу; и вот поэт Еврипид попробовал сделать заключительную
драму и со сказочным сюжетом, и со счастливым концом, но без всяких
сатиров. Это и была «Алкестида». Сказочный сюжет здесь - борьба Геракла
со Смертью. Греки, как и все народы, представляли когда-то, что Смерть -
это чудовищный демон, который приходит к умирающему, хватает его душу и
уносит в подземное царство. Всерьез в такого демона давно уже не верили
и рассказывали о нем не мифы, а сказки. Например, как хитрец Сизиф
захватил Смерть врасплох, заковал в оковы и долго держал в плену, так
что люди на земле перестали умирать, а самому Зевсу пришлось вмешаться и
навести порядок. Или как главный богатырь греческих мифов, труженик
Геракл, однажды схватился со Смертью врукопашную, осилил ее и вырвал у
нее душу, которую демон уже уносил в преисподнюю. Это была душа молодой
царицы Алкестиды (Алкесты), жены царя Адмета.
Дело было так. Бог Аполлон поссорился со своим отцом, громовержцем
Зевсом, и был им наказан: Зевс велел ему целый год служить пастухом у
смертного человека - царя Адмета. Адмет был хозяин добрый и ласковый, и
Аполлон тоже отплатил ему добром. Он напоил допьяна непреклонных Мойр,
богинь судьбы, отмеривающих сроки человеческой жизни, и добился для
Адмета чуда: когда придет Адмету время умирать, то за него, Адмета,
может умереть кто-нибудь другой, а он, Адмет, доживет свою жизнь за
этого другого. Прошло время, Адмету пришла пора умирать, и он стал
искать среди своих родных человека, который согласился бы принять смерть
вместо него. Старый отец отказался, старая мать отказалась, и
согласилась только его молодая жена - царица Алкестида. Она так его
любила, что готова была отдать за него жизнь, чтобы он продолжал
царствовать со славой, растил их детей и помнил о ней. С этого и
начинается трагедия Еврипида. На сцене - бог Аполлон и демон Смерти.
Демон пришел за душой Алкестиды; он злорадно торжествует: похитить
молодую жизнь приятнее, чем жизнь зрелого мужа. «Рано торжествуешь! -
говорит ему Аполлон. - Берегись: скоро сюда придет человек, который и
тебя осилит».
На сцену выходит хор местных жителей: они встревожены, они любят и
доброго царя и молодую царицу, они не знают, каких богов молить, чтобы
миновала смертная беда. Царская служанка рассказывает им: ничем уже не
помочь, настал последний час. Алкестида приготовилась к смерти, омылась,
оделась в смертный наряд, помолилась домашним богам: «Храните моего мужа
и даруйте моим детям не безвременную смерть, как мне, а должную, на
склоне дней!» Простилась со своим брачным ложем: «Ах, если и придет сюда
другая жена, то будет она не лучше меня, а лишь счастливее!» Простилась
с детьми, со слугами и с мужем: бедный Адмет, он остается жить, но
мучится тоской, как будто умирает. Сейчас ее вынесут из дворца, чтобы
она простилась с солнечным светом. «О горе, горе, - поет хор. - Если
можешь, Аполлон, - заступись!» Из дворца выносят Алкестиду, с ней Адмет,
с ними маленькие сын и дочь. Начинается общий плач; Алкестида прощается
с землей и небом, ей уже слышен плеск загробной реки. Она обращается к
Ад-мету: «Вот моя последняя просьба: не бери другую жену, не бери мачеху
нашим детям, будь защитником сыну, дай достойного мужа дочери!» «Не
возьму другую жену, - отвечает ей Адмет, - буду носить по тебе траур до
конца дней, не будет в доме моем ни радости, ни песен, а ты являйся мне
хоть во снах и встреть меня в преисподней, когда я умру! О, зачем я не
Орфей, песнею вымоливший себе возлюбленную у подземного царя!» Речи
Алкестиды все короче, она умолкает, она умерла. Хор поет умершей
напутственную песню и сулит ей вечную славу между живыми.
Тут-то и появляется Геракл. Он идет на север, ему назначен очередной
подневольный подвиг: расправиться с жестоким царем, который убивает
захожих гостей и кормит их мясом своих кобылиц-людоедиц. Царь Адмет -
его друг, он хотел отдохнуть и подкрепиться в его доме; но в доме
грусть, печаль, траур, - может быть, лучше ему поискать другого приюта?
«Нет, - говорит ему Адмет, - не думай о дурном, оставь мне мои заботы; а
мои рабы тебя и накормят и уложат». «Что ты, царь, - спрашивает хор, -
статочное ли дело - хороня такую жену, принимать и угощать гостей?» «А
статочное ли дело, - отвечает Адмет, - своим горем обременять друзей?
Добро за добро: гость всегда свят». Хор поет о великодушии царя Адмета,
и как добры к нему боги, и как добр он к друзьям. Алкестиду хоронят. В
каждой трагедии есть спор - вспыхивает спор и над ее телом. Проститься с
мертвой выходит старый отец Адмета и говорит ей трогательные слова.
Здесь Адмет теряет самообладание: «Ты не захотел умереть за меня -
значит, это ты виноват в ее смерти! - кричит он. - А если бы не она, ты
был бы виноват и в моей смерти! Я тебе больше не сын». «Смертный срок
был - твой, - отвечает отец, - ты не захотел умирать; так не попрекай и
меня, что я не хочу умирать, и стыдись жены, которую ты не пощадил» . С
проклятиями друг другу отец и сын расходятся. А Геракл, ничего не зная,
пирует за сценой; у греков он всегда считался не только силачом, но и
обжорой. Раб жалуется зрителям: ему хочется плакать о доброй царице, а
он должен с улыбкой прислуживать пришельцу. «Что ты так угрюм? -
спрашивает его Геракл. - Жизнь коротка, завтрашний день неизвестен,
давай радоваться, пока живы». Тут раб не выдерживает и рассказывает
гостю все, как есть. Геракл потрясен - и преданностью царицы мужу, и
благородством царя перед другом. «Где хоронят Алкестиду?» Слуга
указывает. «Мужайся, сердце, - говорит Геракл, - я бился с живыми,
теперь выхожу на саму Смерть и вызволю жену для друга хоть из
преисподней». Пока Геракла нет, на сцене - плач. Адмет страдает уже не о
покойнице - о себе: «Горе для нее кончилось, началась для нее вечная
слава. А я? что мне теперь жизнь, если всякий может сказать мне в лицо:
вот трус, он испугался честной смерти, он предпочел позорную жизнь!» Хор
грустно утешает его: такова судьба, а с судьбой не спорят.
Возвращается Геракл, за ним - безмолвная женщина под покрывалом. Геракл
пеняет Адмету: «Ты друг мне, и ты утаил от меня твое горе? стыдись! Бог
тебе судья, а у меня к тебе просьба. Сейчас случилась у меня нелегкая
борьба и кулачный бой, я победил, и наградой мне была вот эта женщина. Я
иду на север служить мою службу, а ты, прошу, приюти ее в своем дворце:
хочешь - рабыней, а хочешь - когда пройдет твоя тоска, - и новой женой».
- «Не говори так: тоске моей нет конца, и на женщину эту мне больно
глядеть: ростом и статью она мне напоминает Алкестиду. Не береди мне
душу!» - «Я твой друг, неужели я хочу тебе дурного? Возьми ее за руку. А
теперь смотри!» И Геракл сдергивает со своей спутницы покрывало. «Это
Алкестида? живая? не призрак? Ты ее спас! Останься! Раздели мою
радость!» - «Нет, дело ждет. А ты будь добр и праведен, соверши жертвы
богам небесным и подземным, и тогда спадут с нее смертные чары, и она
заговорит и снова будет твоей». - «Я счастлив!» - восклицает Адмет,
простирая руки к солнцу, а хор заканчивает трагедию словами: «…Неведомы
пути богов, жданное для нас несбывчиво, и невозможное для них возможно:
мы это видели». |