В некотором царстве Богатырь родился. Баба-яга его родила, вспоила,
вскормила, выхолила, и когда он с коломенскую версту вырос, сама на
покой в пустыню ушла, а его пустила на все четыре стороны: «Иди,
Богатырь, совершай подвиги!»
Разумеется, прежде всего Богатырь в лес ударился; видит, один дуб стоит
- он его с корнем вырвал; видит, другой стоит - он его кулаком пополам
перешиб; видит, третий стоит и в нем дупло - залез Богатырь в дупло и
заснул.
Застонала мать зеленая дубровушка от храпов его перекатистых; побежали
из лесу звери лютые, полетели птицы пернатые; сам леший так испугался,
что взял в охапку лешачиху с лешачатами - и был таков.
Пошла слава про Богатыря по всей земле. И свои, и чужие, и други, и
супостаты не надивятся на него: свои боятся вообще потому, что ежели не
бояться, то каким же образом жить? А, сверх того, и надежда есть:
беспременно Богатырь для того в дупло залег, чтоб еще больше во сне сил
набраться: «Вот ужо проснется наш Богатырь и нас перед всем миром
воспрославит». Чужие, в свой черед, опасаются: «Слышь, мол, какой стон
по земле пошел - никак, в „оной“ земле Богатырь родился! Как бы он нам
звону не задал, когда проснется!»
И все ходят кругом на цыпочках и шепотом повторяют: «Спи, Богатырь,
спи!»
И вот прошло сто лет, потом двести, триста и вдруг целая тысяча. Улита
ехала-ехала, да наконец и приехала. Синица хвасталась-хвасталась, да и в
самом деле моря не зажгла. Варили-варили мужика, покуда всю сырость из
него не выварили: ау, мужик! Всё приделали, всё прикончили, друг дружку
обворовали начисто - шабаш! А Богатырь все спит, все незрячими очами из
дупла прямо на солнце глядит да перекатистые храпы кругом на сто верст
пущает.
Долго глядели супостаты, долго думали: «Могущественна, должно быть, оная
страна, в коей боятся Богатыря за то только, что он в дупле спит!»
Однако стали помаленьку умом-разумом раскидывать; начали припоминать,
сколько раз насылались на оную страну беды жестокие, и ни разу Богатырь
не пришел на выручку людишкам. В таком-то году людишки сами промеж себя
звериным обычаем передрались и много народу зря погубили. Горько тужили
в ту пору старики, горько взывали: «Приди, Богатырь, рассуди безвременье
наше!» А он, вместо того, в дупле проспал. В таком-то году все поля
солнцем выжгло да градом выбило: думали, придет Богатырь, мирских людей
накормит, а он, вместо того, в дупле просидел. В таком-то году и города
и селенья огнем попалило, не стало у людишек ни крова, ни одежи, ни
ежева; думали: «Вот придет Богатырь и мирскую нужду исправит» - а он и
тут в дупле проспал.
Словом сказать, всю тысячу лет оная страна всеми болями переболела, и ни
разу Богатырь ни ухом не повел, ни оком не шевельнул, чтобы узнать,
отчего земля кругом стоном стонет.
Что ж это за Богатырь такой?
Многострадальная и долготерпеливая была оная страна и имела веру великую
и неослабную. Плакала - и верила; вздыхала - и верила. Верила, что когда
источник слез и воздыханий иссякнет, то Богатырь улучит минуту и спасет
ее. И вот минута наступила, но не та, которую ждали обыватели. Поднялись
супостаты и обступили страну, в коей Богатырь в дупле спал. И прямо все
пошли на Богатыря. Сперва один к дуплу осторожненько подступил - воняет;
другой подошел - тоже воняет. «А ведь Богатырь-то гнилой!» - молвили
супостаты и ринулись на страну.
Супостаты были жестоки и неумолимы. Они жгли и рубили все, что попадало
навстречу, мстя за тот смешной вековой страх, который внушал им
Богатырь. Заметались людишки, видя лихое безвременье, кинулись навстречу
супостату - глядят, идти не с чем. И вспомнили тут про Богатыря, и в
один голос возопили: «Поспешай, Богатырь, поспешай!»
Тогда совершилось чудо: Богатырь не шелохнулся. Как и тысячу лет тому
назад, голова его неподвижно глядела незрячими глазами на солнце, но уже
тех храпов могучих не испускала, от которых некогда содрогалась мать
зеленая дубровушка.
Подошел в ту пору к Богатырю дурак Иванушка, перешиб дупло кулаком -
смотрит, ан у Богатыря гадюки туловище вплоть до самой шеи отъели.
Спи, Богатырь, спи! |