Описанное происшествие, по
свидетельству повествователя, случилось в Петербурге, марта 25 числа.
Цирюльник Иван Яковлевич, откушивая поутру свежего хлеба, испеченного
его супругою Прасковьей Осиповной, находит в нем нос. Озадаченный сим
несбыточным происшествием, узнав нос коллежского асессора Ковалева, он
тщетно ищет способа избавиться от своей находки. Наконец он кидает его с
Исакиевского моста и, против всякого ожидания, задерживается квартальным
надзирателем с большими бакенбардами. Коллежский же асессор Ковалев
(более любивший именоваться майором), пробудясь тем же утром с
намерением осмотреть вскочивший давеча на носу прыщик, не обнаруживает и
самого носа. Майор Ковалев, имеющий необходимость в приличной внешности,
ибо цель его приезда в столицу в приискании места в каком-нибудь видном
департаменте и, возможно, женитьбе (по случаю чего он во многих домах
знаком с дамами: Чехтыревой, статской советницей, Пелагеей Григорьевной
Подточиной, штаб-офицершей), - отправляется к обер-полицмейстеру, но на
пути встречает собственный свой нос (облаченный, впрочем, в шитый
золотом мундир и шляпу с плюмажем, обличающую в нем статского
советника). Нос садится в карету и отправляется в Казанский собор, где
молится с видом величайшей набожности.
Майор Ковалев, поначалу робея, а затем и называя впрямую нос
приличествующим ему именем, не преуспевает в своих намерениях и,
отвлекшись на даму в шляпке, легкой, как пирожное, теряет неуступчивого
собеседника. Не найдя дома обер-полицмейстера, Ковалев едет в газетную
экспедицию, желая дать объявление о пропаже, но седой чиновник
отказывает ему («Газета может потерять репутацию») и, полный
сострадания, предлагает понюхать табачку, чем совершенно расстраивает
майора Ковалева. Он отправляется к частному приставу, но застает того в
расположении поспать после обеда и выслушивает раздраженные замечания по
поводу «всяких майоров», кои таскаются черт знает где, и о том, что
приличному человеку носа не оторвут. Пришед домой, опечаленный Ковалев
обдумывает причины странной пропажи и решает, что виною всему
штаб-офицерша Подточина, на дочери которой он не торопился жениться, и
она, верно из мщения, наняла каких-нибудь бабок-колодовок. Внезапное
явление полицейского чиновника, принесшего завернутый в бумажку нос и
объявившего, что тот был перехвачен по дороге в Ригу с фальшивым
пашпортом, - повергает Ковалева в радостное беспамятство.
Однако радость его преждевременна: нос не пристает к прежнему месту.
Призванный доктор не берется приставить нос, уверяя, что будет еще хуже,
и побуждает Ковалева поместить нос в банку со спиртом и продать за
порядочные деньги. Несчастный Ковалев пишет штаб-офицерше Подточиной,
упрекая, угрожая и требуя немедленно вернуть нос на место. Ответ
штаб-офицерши обличает полную ее невиновность, ибо являет такую степень
непонимания, какую нельзя представить нарочно.
Меж тем по столице распространяются и обрастают многими подробностями
слухи: говорят, что ровно в три нос коллежского асессора Ковалева
прогуливается по Невскому, затем - что он находится в магазине Юнкера,
потом - в Таврическом саду; ко всем этим местам стекается множество
народу, и предприимчивые спекуляторы выстраивают скамеечки для удобства
наблюдения. Так или иначе, но апреля 7 числа нос очутился вновь на своем
месте. К счастливому Ковалеву является цирюльник Иван Яковлевич и бреет
его с величайшей осторожностью и смущением. В один день майор Ковалев
успевает всюду: и в кондитерскую, и в департамент, где искал места, и к
приятелю своему, тоже коллежскому асессору или майору, встречает на пути
штаб-офицершу Подточину с дочерью, в беседе с коими основательно нюхает
табак.
Описание его счастливого расположения духа прерывается внезапным
признанием сочинителя, что в истории этой есть много неправдоподобного и
что особенно удивительно, что находятся авторы, берущие подобные сюжеты.
По некотором размышлении сочинитель все же заявляет, что происшествия
такие редко, но все же случаются. |