Кипренский - русский
художник-портретист и исторический живописец. Орест Адамович Кипренский
родился 24 марта 1782 года на мызе Нежинской Петербургской губернии.
Воспитывался в семье приемного отца, А. К. Швальбе. В 1788 году, под
фамилией Кипрейский (позже измененной), он был зачислен в Воспитательное
училище при Академии художеств. Курс обучения закончил в 1803 году и был
оставлен пенсионером на три года, потом еще на три. За это время он
написал ряд работ и среди них "Портрет А. Швальбе" (1804), в котором
показал себя талантливым портретистом, последователем Ф. С. Рокотова, Д.
Г. Левицкого и Владимира Боровиковского и притом представителем нового,
романтического направления.
В следующие годы Кипренский исполнил несколько превосходных портретов,
упрочивших его известность на этом поприще, - Е. П. Ростопчиной, А. А.
Челищева, В. А. Перовского и др. Высшим его достижением стал знаменитый
портрет "Е. В. Давыдова" (1809). Все еще не установлено, кто изображен
на нем: Евдоким, Евграф или, как долго считалось, Денис Давыдов - поэт и
будущий герой-партизан 1812 года, но это не так уж существенно, потому
что в романтически приподнятом образе были воплощены черты целого
поколения, которому предстояло вскоре совершить воинский подвиг. АХ за
представленные Кипренским портреты присвоила ему звание академика
(1812). Грянувшая война с Наполеоном побудила художника снова взяться за
портреты, но теперь в большинстве своем не живописные, а карандашные: он
словно спешил увековечить своих современников. Сложившаяся серия
образовала своеобразный групповой портрет русского общества в то
героическое время. Здесь преобладали изображения военных из окружения
художника - А. П. Бакунина, М. П. Ланского, А. Р. Томилова, Е. И.
Чаплица, П. А. Оленина (все 1813) и др.; позже к ним прибавились
изображения деятелей искусства - Н. А. Оленина (1813), Н. И. Уткина
(1814), К. Н. Батюшкова (1815). Итог этому вдохновенному труду подвели
два отличных живописных портрета 1816 года - Василия Жуковского и С. С.
Уварова. Кипренский стал знаменит и почитаем. Его даже называли
"российским Вандиком" (то есть Ван Дейком); но он не был вполне
удовлетворен успехом.
На судьбе Кипренского роковым образом сказалось заблуждение, которое он
питал относительно своего творчества. Этот замечательный, прирожденный
портретист занимался портретной живописью в основном для заработка, а
подлинным своим призванием считал историческую живопись и все время
порывался писать значительные сюжетные произведения, которые должны были
обессмертить его. Вот почему, едва в Европе наступил мир, он, пользуясь
своим правом на заграничное пенсионерство, отправился в Италию с твердым
намерением создать наконец большую картину. Сначала он избрал сюжет
"Аполлон, поражающий Пифона" - аллегорию победы Александра I над
Наполеоном, но к работе толком не приступил; потом написал "Анакреонову
гробницу" и без всякого успеха показал ее на выставке в Риме. Портреты,
и среди них такие жемчужины, как портреты С. С. Щербатовой (1819) и А.
М. Голицына (ок. 1819), по-прежнему получались у него несравненно лучше;
они-то и продолжали приносить ему признание - столь высокое, что в 1820
году ему был даже заказан автопортрет для галереи Уффици во Флоренции.
Его затянувшееся пенсионерство (дважды продленное) наконец завершилось,
и в начале 1822 года художнику пришлось покинуть Италию. Домой он
добирался долго, по пути задержался в Мариенбаде, где общался с Гёте и
дважды рисовал его. Последней его зарубежной работой был начатый,
очевидно, в Милане и законченный в Париже портрет Е. С. Авдулиной (1822)
- изысканный и тонкий, но настораживающий отсутствием теплоты, живого
контакта с моделью, столь свойственных прежним произведениям художника.
В Петербурге, куда Кипренский добрался лишь к лету 1823 года, его
встретили неожиданно холодно. Не последнюю роль в том сыграли
распространяемые недоброжелателями (а он их умел наживать) слухи о двух
историях, омрачивших конец его пребывания в Риме. Первая была связана с
подозрениями в убийстве натурщицы, а вторая - с позировавшей ему
десятилетней девочкой Мариуччей, к которой он необычайно привязался и
проявлял о ней исключительную заботу. Все же главная причина заключалась
в том, что вкусы публики успели сильно перемениться. Пытаясь поправить
положение, художник принялся за большую картину - давно заброшенного им
"Аполлона, поражающего Пифона" - и закончил работу в 1825 году; но снова
не произвел желаемого впечатления. В портретах же он по-прежнему блистал
мастерством, однако они получались холодно-отчужденными. Среди них было
лишь два счастливых исключения. Первое - замечательный портрет А. С.
Пушкина (1827), с редкой силой передающий замкнутость поэта в
собственном мире вдохновения и одиночество высокой души в окружающем
суетном мире (то, что оставалось сокровенным для романтически
настроенного художника). Второе - автопортрет, исполненный год спустя,
удивительный по беспощадной откровенности, с которой художник
вглядывался в себя - постаревшего и немного жалкого.
В 1828 году Кипренский снова отправился в Италию - это было бесполезное
бегство от самого себя. Его прежний успех и здесь был позабыт, к тому же
в Риме уже несколько лет блистал Карл Брюллов, оттеснивший соперников.
Все еще веря в свое призвание исторического живописца, Кипренский
вздумал привлечь к себе внимание картиной "Тибуртинская сивилла,
предсказывающая падение мессии Августу" и потерпел неудачу. Более
интересными были у него две картины 1831 года: "Девушка с плодами" и
"Читатели газет в Неаполе" - в сущности, портреты, хотя и не
поименованные. Впрочем, и они не стали событием. Кипренский получал все
меньше заказов и начал испытывать нужду. Он объездил пол-Италии, много
работал, исполнил хорошие портреты, в том числе Б. Торвальдсена и Ф. А.
Голицына (оба 1833), но и в них не приблизился к прежним достижениям.
Соревнуясь с Брюлловым, он попытался написать большой парадный портрет -
и не справился с ним: этот эффектный жанр не соответствовал его
возможностям, а силы художника уже иссякали.
В начале 1836 года он наконец сумел заработать такую сумму, которая
позволила ему расплатиться с кредиторами и осуществить давно принятое
решение - жениться на Мариучче (Анне-Марии Фалькуччи). Для этого ему
пришлось в июне 1836 года принять католичество, и в июле он обвенчался
без огласки. Не известно, обрел ли он желанный покой. Некоторые
современники вспоминали, что он ссорился с молодой женой и жестоко пил,
другие об этом умалчивают. Все равно жизнь его подошла к концу: он
простудился, заболел воспалением легких и скончался через четыре месяца
после свадьбы, 17 октября 1836 года в Риме. |